Немножко поясню, в чем суть промысловой геофизики. Когда бурят скважины на нефть, газ или разведку полезных ископаемых, необходимо проводить различного рода исследования и работы, благодаря которым можно максимально эффективно извлечь данное полезное ископаемое (то есть грамотно и точно пробурить, вскрыть продуктивные пласты, запустить скважину и разумно ее эксплуатировать). Наша задача заключается в проведении этих исследований. В рабочей партии (бригаде) пять человек: начальник партии, инженер, мастер-взрывник, машинист подъемника и моторист. Мы опускаем в скважину различные приборы на бронированном кабеле, делаем записи различных физических параметров, которые далее интерпретируются, и на основе этих данных принимаются решения технических вопросов на всех этапах бурения, разработки и эксплуатации скважин и месторождения в целом. И это важно. Без геофизики девяносто процентов нефти или газа, которые возможно извлечь, так и оставалось бы в недрах.

Собственно, как я к этому пришел. Мой отец проработал на Сахалине более двадцати пяти лет в геофизике. Кстати говоря, ему «почетная профессия нефтяника» ко второй половине девяностых дала такого «почетного» пинка, что всей семьей были вынуждены покинуть Сахалин. Не наученный печальным опытом, я решил поступить в тот же университет (город Ухта, республика Коми) на геологоразведочный факультет. Изначально сознательно шел учиться, дабы применять знания на практике и работать по специальности, поэтому прекрасно представлял во что ввязываюсь. Работать начал еще на пятом курсе учебы. С трудоустройством проблем не было, так как геофизика – далеко не самая популярная ныне профессия среди молодежи, но свежих мозгов требует, ибо «мастодонты старой школы» не вечны. Да и практику проходил на том же предприятии, где успел себя зарекомендовать. Вот уже два года, как работаю. Сначала в ухтинской экспедиции (во время учебы), после – в усинской (после учебы; в первой не было возможности работать вахтой).

Что мне нравится в этой профессии. Многие считают, что на север за нефтью едут из-за романтики и длинного рубля. Первое я уж точно не рассматривал суровый прагматизм. По поводу второго можно еще поспорить, но об этом чуть позже.

Лично мне нравится в профессии в первую очередь совмещение интеллектуального и физического труда. То есть, надо иметь не только некоторые знания из некоторой специфической области и применять их на практике, но и руками приходится поработать. Такая золотая середина, которая не дает заплыть жиром или, наоборот, отупеть от махания кувалдой. Отсутствие однообразия для меня тоже важный фактор. Даже если ты делаешь одинаковую работу (а на самом деле задачи и их специфика очень
разнообразны), но на разных скважинах или, тем более, на разных месторождениях, процесс и результат могут сильно отличаться ввиду некоторых особенностей. Много факторов надо учитывать. Это не дает расслабиться и помогает расти, как специалисту. Тем более, для стабильной и качественной работы необходимо постоянно развиваться в своей области, осваивать новые навыки — одновременно и в бурении соображать, и в геологии, и физике поля, и в электротехнике, и схемы читать, и паять, и рационализировать свой рабочий процесс техническими средствами… В общем, помимо своих непосредственных навыков, необходимых для работы, нужно осваивать и изучать кучу смежных вещей. И это, на самом деле, интересно.

Вахта. Для меня это плюс. Возможно, потому что пока нет семьи. По крайней мере, месяц из двух я сам по себе, могу полноценно заниматься своими личными делами. Часто получается так, что работы на вахте не очень много и хватает свободного времени для досуга. Даже фотоаппарат купил, что бы в свободное время фотографией заниматься. Тундра, пейзажи, песцы, вертолеты летают, буровые интересно как-никак.

Ну и, пожалуй, для меня важен аспект полезности работы. Мне нравится эта профессия, потому что она реально полезная. Несомненно, всякий труд полезен, только в различной степени. Просто поэтому я готов тратить свое время, нервы и силы для того, что бы приносить своим трудом пользу.

Все это звучит недурно, не так ли? Не все так чудесно. «Почетная» профессия нефтяника уже давно таковой не является. Причины, как всегда, просты и очевидны: заказчики хотят много за маленькие деньги; разработчики хотят выкачать быстро и много (что при современных технологиях невозможно по нерушимым законам природы); начальство пытается экономить не для последующего развития организации и производства, а для того, что бы не экономить при покупке очередного личного авто; коррупция загоняет в могилу хорошие организации и позволяет плодиться компаниям-уродам; начальство хочет, что бы рабочие вкалывали, но никаких условий для этого вкалывания не создает и никак таковое не поощряет… На самом деле, даже если брать частный случай нашей компании, проблем столько, что их даже трудно как-то систематизировать и описать.

Разработчики и заказчики. Мы работаем по заказу крупнейших компаний, которые работают в Коми и Ханты-Мансийском АО. Перечислять их не вижу смысла. Просто могу сказать, что от разработчика-заказчика многое зависит – именно они отвечают за наем подрядных организаций от бурильщиков и геофизиков до монтажников и поваров. Самые пропиаренные компании со своими колоссальными доходами на деле оказываются жуткими скупердяями. Это отражается на всем: от качества еды на месторождении до экологии. Видали красивые красные (намекаю на конкретную компанию) качалки в рекламе по телевизору? Так вот, это образцово-показательные статуи, на которые возят высшее руководство проверки ради и для прочей показухи. Таких, пожалуй, меньше, чем пределы статистической погрешности. Ржавая, рассыпающаяся качалка на болоте, истекающая маслом и справляющая малую нужду в виде ручейка нефти в ближайший водоем, – это «нормальное» явление, которым никого не удивишь. Дороги? Что это?
Нет, конечно, существуют цивилизованные разработчики и образцово-показательные месторождения, где кусты (группы скважин) отсыпаны и между ними отсыпаны дороги, по которым можно передвигаться даже летом и даже не утопая в грязи по колено. И за экологией которые следят. И у которых везде чисто, покрашено и аккуратно. Но, один черт, в большинстве случаев экономия дает о себе знать по полной программе. Не раз приходилось слышать, как привозят списанную арматуру («елка» со всякими задвижками, отводами, противовыбросное оборудование), прошедшую лишь внешний косметический ремонт под видом новой. Доходило до абсурда: компания списывала эту арматуру и продавала ее сторонней организации, которая наводила лоск на данном хламе. Потом сама же компания покупала это же оборудование у этой же организации по цене нового. Может это из разряда баек буровиков, но я просто уже не знаю чему удивляться. Вполне закономерно, что даже если есть какое-никакое то же самое противовыбросное оборудование, выбросы и розливы происходят с завидной регулярностью. А это авария, невосполнимый ущерб окружающей среде.

Редчайший случай, когда будут официальные разбирательства со всеми вытекающими. Обычно все замалчивается, разлитая нефть «заметается под ковер», пару работяг лишатся премии и все, как ничего и не было. Наживутся на этом только ребята, которые эту нефть втихаря будут убирать. Один «товарищ моего товарища» за три-четыре дня такой неофициальной, грязной, но весьма прибыльной шабашки по полсотни тысяч получает.

С буровыми похожая история. Разработчики, как обычно, хотят быстро, качественно и дешево. О как! Сразу три взаимоисключающих слова. Но, конечно же, в первую очередь нужно дешево. Буровые станки в большинстве своем древнейшие, по десятку раз распиленные на куски и собранные кое-как заново. Результат немного предсказуем: так и жди, что свалишься с кривой лестницы или по голове прилетит какая-нибудь трехтонная труба. К счастью, большую часть рабочего времени я нахожусь в сторонке от буровой. Буровикам же не завидую и сочувствую им всей душой. В последнее время часто стали попадаться бригады с западной Украины. Узнав, сколько они получают, чуть дар речи не потерял.

На нас эта экономия, конечно, тоже отражается. В виде условий труда, но в первую очередь в финансовом плане. Сметы стоят смешных денег. Месячное содержание партии на месторождении может стоить немногим больше, чем один комплекс исследований при бурении. А за месяц этих комплексов можно сделать два, четыре, а то и восемь, если практически без отдыха. Как следствие – амортизация техники, оборудования, приборов и специальной аппаратуры. Все это стоит весьма немалых денег. Результат опять предсказуем: парк техники обновляется темпами движения ледников. Большая часть аппаратуры и приборов морально и технически остались в прошлом веке. Как следствие, попробуй-ка отработать на подъемнике восемьдесят седьмого года выпуска, предварительно подлатав прибор какого-нибудь ННКт (нейтрон-нейтронный метод по тепловым нейтронам) при помощи алюминиевой проволоки и синей изоленты. Фигурально, конечно. С другой стороны, если организация будет предлагать цены выше, чем у конкурентов, она лишится тендеров вообще. Хотя, не секрет, даже с такими условиями, окупается все сполна и приносит неслабый доход, который уходит известно куда. По понятным причинам ни к чему хорошему в долгосрочной перспективе это не приведет.

Еще один момент при розыгрыше тендеров. Допустим, наша компания «К» занимается геофизикой на протяжении чуть ли не пятидесяти лет. Имеет неслабый опыт, отличных специалистов, более ли менее адекватный парк техники, аппаратуры и приборов. Делает работу качественно, вовремя, практически без проблем, простоев и работают за относительно скромные деньги. Но в то же время существует компания «Н», практически никому доселе неизвестная, имя которой ассоциируется с поломками, простоями, авариями, плохим материалом, ужасными условиями труда, мизерными зарплатами и соответствующими «специалистами». Просит за эту же работу столько же денег, как и «К». Разыгрывается тендер. Причем разработчиком проверено на практике и доподлинно известно, что представляют из себя обе эти компании. Но, несмотря на все факты, компания «Н» выигрывает тендер. Как называется этот прием недобросовестной конкуренции, думаю, знаете.

Пожалуй, расскажу о специфике именно нашей работы и проблем, с ней связанной. Думаю, данную информацию легко экстраполировать на прочую российскую действительность. Начну с описания рабочего времени.

Как я уже сказал, работа вахтами меня вполне устраивает ввиду того, что и работы хватает, и отдыха для личных нужд тоже. Но здесь есть свои подводные камни. Работа вахтой подразумевает двенадцатичасовой рабочий день и не важно, ждешь ли ты работу или непосредственно работаешь. Двенадцать часов тебе считают и ни минутой больше. У нас вахта неофициальная. До недавних пор такое положение аргументировалось тем, что мы могли в полутеневом порядке вырабатывать по три нормы в месяц, что, по идее, должно поощряться… но на практике… Понимаете, наверно. Так как такое производство не терпит остановки, работать надо в любое время суток, в любое время года, вне зависимости от погоды, официальных праздников и выходных. И работать до завершения своей работы круглые сутки, не прерываясь на сон и отдых. Представляете, чем это чревато, когда третьи сутки подряд держишься на ногах только благодаря кофеину. При том, выполняя работу, которая может стоить несколько миллионов с соответствующей ответственностью и постоянным нервным напряжением. И не забывай, парень, ты работаешь на опасном производстве с взрывчаткой, с радиоактивными веществами, на аппаратуре, которая дороже твоей квартиры. Бывает, что еще и партии некомплект, вместо пяти человек работают втроем… Так вот. Раньше нам в табели шло максимум по шестнадцать часов в сутки. Полутеневая система заключалась в том, что остальные восемь с этих рабочих суток переносились на свободные дни, если таковые имеются. Ну, а если не имеются, то извиняйте. Я как-то за полный месяц официально сделал тройную норму работы (напомню – официальной вахты нет, норма как для пятидневной недели с восьмичасовым рабочим днем). Не четыре нормы только потому, что в табель за сутки более шестнадцати часов не поставишь ввиду трудового законодательства. В общем, отдыхал я за весь месяц только четыре часа, успел с базы доехать до дома, поесть и помыться. Хотел было поспать, как белый человек, так прилечь не успел, как вызвали снова на работу. Поощрения, премии, отгулы? Пфф… не тут-то было. Вскоре после судебных разбирательств рабочих с начальством по поводу переработок, ставить разрешают не более двенадцати часов в сутки. А работа так и осталась в том же количестве: начальство не будет расширять штат вдвое, что бы избавиться от колоссальных переработок, а рабочие не желают, что бы их зарплата упала минимум в те же два раза. Да и просто по специфике это невозможно. Тут уже вопросы к нашему неполноценному трудовому законодательству… Хотя, с другой стороны, работники в иностранных компаниях той же направленности и специфики, работающих в России, тоже так работают. Не так грубо, конечно, не в таком умопомрачительном количестве без нормального сна и отдыха. И их переработка оплачивается весьма и весьма достойно. Правда, стоит сделать уточнение стоимость их услуг отличается на порядок от стоимости наших.

Что еще касается нормы времени, так есть еще другая крайность. Бывают периоды, когда мало заказов и работы практически нет. Это не особо касается тех, кто постоянно работает на месторождении на смете (не важно, сколько они будут работать или не работать вообще, их зарплата стабильна и зависит только от суммы сметы). Некоторые партии работают, что называется «с базы». То есть по тем месторождениям, до которых есть дороги и по факту заказа. Заявка есть, собрались, выехали, отработали, вернулись — такая схема. Моменты безработицы вынуждают их заниматься всякой ерундой на базе. Так что, какого-нибудь начальника партии или опытного инженера легко застать за уборкой территории или на покраске заборов, ибо норму не выполнишь премий лишишься. А заветная «восьмерочка» лишней не будет. Двенадцать часов за ожидание работы в табель тебе никто не поставит, так как за них платить надо. А как за них платить, если заказов нет? Очередной порочный круг.

Немножко о материальной базе. Техника и оборудование у нас в профессии специфические, оттого все мелкосерийное и безумно дорогое. Казалось бы, какая-нибудь на первый взгляд неброская железяка, но без которой невозможно работать – что она из себя представляет? Ее токарь-недоучка, имеющий хотя бы одну руку, сможет сделать. Но она стоит десятки тысяч лишь потому, что у нашего гипотетического однорукого недотокаря нет лицензии на производство такого оборудования и соответствующих сертификатов качества. Конкуренции в этой области мало, оттого цены и зашкаливают. Это касается не только неких специфических железяк, но и серьезной аппаратуры с приборами, и геофизических кабелей, и расходных материалов, и вплоть до тех же автомобилей-подъемников. По последним несколько замечаний. У партии обычно две машины – это сам подъемник с лебедкой и кабелем, и станция с аппаратурой. Партия на автономном положении на производстве и работает в них, и питается, и живет, и спит, и отдыхает. Это речь о тех, кто работает с базы; те, кто постоянно работают на одном месторождении, имеют в распоряжении жилые балки. Подъемники в основном на базе «Уралов» и «Камазов». Новые еще - ничего, добротные. В них тепло, чисто и комфортно. Естественно, если следят за ними. Но есть и старые, на которых тоже иногда приходится работать. Такие красно-желтые динозавры родом из восьмидесятых, прогнившие и с климатом внутри, не отличающимся от климата снаружи. Только внутри еще присутствует свой микроклимат, формируемый выхлопными газами, которые чудным образом вызывают различные физиологические недомогания. Такие обычно загоняют на месторождения, где не требуется постоянное присутствие партии, а летом технику не загнать. Есть еще такая забавная игра: не отморозь конечности в минус сорок, работая в старом подъемнике. К счастью, в мою бытность «проигравших» еще не было, но потенциальная опасность всегда вероятна. Как и весьма вероятна опасность заглохнуть зимой в пути где-нибудь посреди тундры или улететь в ручей с горки из-за неисправных тормозов. Такое уже и со мной случалось. Уверен, официальный техосмотр девять из десяти машин просто не пройдут. Но кого это волнует? Станции же все старые, все на базе стареньких «ГАЗов» или «ЗИЛов», доживающих свой век со времен советской геофизики. В те времена была другая крайность - их списывали и утилизировали, не жалея, чуть ли не раз в год-два. А, как оказалось, по четверть века работать могут. Любопытная инициатива нашего начальства по программе обновления парка автомобилей заключается в покупке списанных армейских «Уралов», до недавнего времени находящихся в консервации. На них ставят новые будки, лебедки и... вуаля! почти новый подъемник. Дешево и сердито. Вот только незадача, работают они соответственно своей цене. Год и все, он разваливаться на части в буквальном смысле: едешь на работу и дверь рукой держишь. Ну да ладно, хоть будка нормальная, не замерзнешь. А если что, на сцепке дотащат. Начальству же главное, чтобы ты отработал, выполнил заказ. Пусть этого подъемника хватит на два с половиной раза, то и это хорошо. А как на них добираться по бездорожью, как в них жить, как их заводить в мороз или ремонтировать в дороге? Эти вопросы волнуют только тех, кто на них непосредственно работает. Потому что от этих кое-как живых, но прогнивших насквозь, памятников ретроспецтехники зависит не только зарплата, качество и комфорт работы, но и здоровье и жизнь тех, кто на них работает. И это не преувеличение.

С аппаратурой и приборами абсолютно та же история. Есть более ли менее новое оборудование, на котором можно работать качественно и продуктивно, особо не беспокоясь. Есть же древнейшие экземпляры, место которым в музеях. Они может еще способны работать и давать качественный материал, но они настолько физически устаревшие, что все неполадки можно компенсировать только наличием опытнейшего начальника партии вкупе с опытнейшим инженером, которые смогут на месте исправить неисправности, записать кое-какой материал и обработать его так, что бы от неисправностей и следа не было. А это непросто. Поди разбери там: десятки кривых, которые строятся по определенным функциям и в зависимости от определенных физических параметров с целой кучей исключений, частных случаев и прочих факторов, которые необходимо обязательно учесть. Иначе – бракованный материал. А это опять же огромная финансовая ответственность.

На снабжении, конечно же, тоже экономят. Та же рабочая одежда. Самая простецкая, не больше тысячи рублей за комплект, поди стоит. А выдается на год. Зимняя так вообще на два. Моторным маслом измазывались? Так вот, нефть в десять раз хуже. Она впитывается в кожу так, что отмыть ее невероятно сложно без помощи бензина и агрессивной бытовой химии. Что бы отстирать робу, одним порошком не отделаешься. Про химчистку за счет конторы можно не мечтать. Те же кирзовые сапоги кошмарного качества, они промокают насквозь, а через полгода разваливаются совсем. Не хочешь мокнуть? Одевай резиновые, контора даст… правда, в счет зарплаты. Да и то. Полдня по жаре… Тоже понимаете. Мне так это дело категорически надоело, те же ботинки стал за свой счет брать. Лучше один раз в год отдать три-пять тысяч, но не переживать за отмороженные пальцы зимой, сырые ноги в межсезонье или бесконечный запас носков летом. Полагающаяся по ТБ каска у меня сломалась в первую неделю ее использования. Пришлось самому выбрать и купить, не полагаясь на благоразумность снабженцев компании. Резиновые перчатки, смешно сказать, выдают на два месяца. Не годны после одной-двух работ. Обычные хлопчатобумажные (а-ля дачные) выдают вообще «только по праздникам». Защитные очки, плащи-дождевики, спальные мешки, термобелье, вещмешки и прочие прелести? Да не, зачем? Мы же не неженки какие-нибудь. Банально чайник в станцию или «болгарку» тоже надо выпрашивать. И если звезды сойдутся в твою пользу, получишь необходимое для элементарного поддержания рабочего процесса и, может быть, даже жизнедеятельности в автономных условиях. Но второе, как правило, хоть и первично, но не обязательно, судя по общей картине.

Я тут не так давно узнал чистую прибыль нашей компании за предыдущий год. И удивился. По самым скромным подсчетам, с одного годового денежного мешка можно было бы обеспечить всех и всем. Реально всех, работающих и в поле, и в конторе, и на базе – всем необходимым. Всем партиям можно было бы купить новые, укомплектованные по полной программе, подъемники с новой аппаратурой и новыми приборами. А, как вы уже поняли, это не «Форд Фокус» с магнитолкой купить. Всех обеспечить инструментом, качественной рабочей одеждой, расходниками, бытовой мелочевкой. Черт с ним, я про зарплату ничего даже не говорю. Год! Всего за год! Как? Почему? Я не понимаю этого. У меня просто все мировоззрение рушится, когда спрашиваю главного инженера «Как работать?» и в ответ получаю, мол «Пока как-нибудь. Главное – отработать. Ничего, зато мы новый комплект приборов заказали в этом году и новый подъемник. Отлично у нас все будет». Слов нет.

Про людей. Разные, конечно, люди у нас работают. По большей части, люди уже в возрасте. Но, несмотря на тяжелые условия, коллектив сплоченный. Это крайне необходимо для нашей работы. От опыта и знаний каждого зависит многое. Молодежь если и приходит, то особо не задерживается. В прошлом году с моего выпуска, с нашей группы устроилось шесть человек. Двое уволились, не проработав и полгода. На днях еще один коллега, мой сокурсник, ушел. Назовем его Андрей. Проработал больше года, до начальника партии быстро дослужился – толковый парень. Как ни странно, по зарплате (по нашим меркам, конечно) его не обижали, просто достало все. Он получил новый подъемник – своя техника уже, работай в свое удовольствие. Не тут то было. Отправили этот подъемник на месторождение, где он стоит и ждет всего максимум пару работ за год. Простаивает, в общем. А Андрей с базы на старом хламе работает. В чем был смысл этой рокировки, никто так и не понял и объяснения никто не добился. Затем Андрею вручили новую аппаратуру, дорогую, стабильную, универсальную (больше приборов можно писать, больше работы, больше зарплата). Он несколько месяцев возился с завидным энтузиазмом, изучал самостоятельно, чуть ли не методом «научного тыка». Изучил, начал работать на ней, рад был. И опять перестановка по фен-шую — забрали аппаратуру, отдали одному откровенному бездарю, который и с простенькой-то работать не научился. Отдали, мотивируя это тем, что бездаря надо командировать в другую экспедицию в помощь, где все на такой аппаратуре работают. Ради того, чтобы писать самую элементарную работу, для которой такая аппаратура попросту не нужна. «Ничего, Андрюшка, поработаешь на старой.» Парень, недолго думая, заявление написал. В этих действиях логики нет совершенно никакой. Сейчас еще двое однокурсников уходить думают. Один так же, на хламе работает. Говорит, мол зарплата устраивает, но учитывая условия работы, потраченные на нее силы и нервы, это того не стоит. Второй так же на хламе. Так его еще с зарплатой вечно обделяют. Парня в самое пекло сразу кинули, как устроился работать. Через три месяца уже сам ездил, писал материал. Косячил немного, но а как без этого при таком темпе? Даже с учетом, что он все может, сам все делает, на лету схватывает, да и не дурак в общем, с зарплатой по непонятным причинам обижают – он получал за месяц практически беспрерывной работы столько же, сколько я за пятнадцать дней, особо не потея. Начальство комментировать ситуацию отказывается, пытаясь подкинуть подачку в виде премии, от которой товарищ отказывается. Ввиду гордости, наверное. И правильно. Просто, если так будет продолжаться, компания лишится очередного хорошего молодого специалиста. А в конечном итоге, когда уйдут старые начальники партий, заменить их будет некому. За последний месяц двое таких уволилось. Сейчас третий приедет с месторождения и тоже грозится уволиться.

Мне лично повезло в плане того, что я попал в хорошую партию с хорошим начальником и хорошей новой техникой. Работаю на месторождении, а не с базы, поэтому с прелестями автономной жизни в каких-нибудь болотах практически не соприкасаюсь. Нормально ем, нормально сплю. Да и с зарплатой относительно все в пределах разумного. Поэтому я пока никуда бежать не собираюсь. Хотя, втихую подучиваю английский язык и целюсь попасть в иностранную компанию.

Между нами, молодыми, которые недавно пришли в эту профессию, и работниками старой закалки довольно большая временная пропасть, которая не была заполнена свежей кровью во время полного развала отрасли. Много возникает непонимания, но конфликтов практически нет. «Старики» (ну как старики мужики лет по пятьдесят) работают уже просто по инерции, лишь бы детей доучить, обеспечить и на пенсию выйти. Но работают на совесть в большинстве своем. Люди, в общем, простые. Со всеми можно найти общий язык. Местное начальство тоже не полные идиоты (не знаю про высшее руководство, но что-то мне подсказывает…). Все сами в поле работали, особенности знают, поэтому в меру своих сил и возможностей пытаются помогать, делать что-то лучше. Конечно, тоже иногда глупости делают, но у них свои проблемы и тяжбы, которые тоже можно понять. В конце концов, не они определяют политику развития компании и к их мнению вряд ли кто-то из вышестоящих по пищевой цепочке прислушается. Лишь бы они свои обязанности выполняли. Такие дела.

Ну что, про «почетность» в эквиваленте материальных благ рассказать? Секретов нет. Льготы режут беспощадно. Проезд до работы не оплачивают, так как вахта неофициальная. Столовую так же не оплачивают ввиду той же причины. Хотя, на буровых питаться совсем недорого. Раньше каждые два года оплачивали проезд двум членам семьи в любую точку на любом транспорте. Сейчас хорошо будет, если хотя бы купе оплатят. Для мишуры есть ежегодные «подарки» от профсоюза: пятнадцать тысяч на медицинские услуги и столько же на путевку в санаторий или что-либо в этом роде. Но использовать можно только по назначению. Ну и, по большому счету, все. Да, отпуск у нас длинный, без малого два месяца. Хотя, при работе вахтой особо в нем и не нуждаешься. Плюс к тому, работа в заполярье дает кое-какие бонусы к пенсии (все там будем, все равно задумываться стоит). Хотя, поговаривают, что и это дело хотят прикрыть.

Что касается непосредственно зарплаты, то тут нагоню туману, потому что слишком много факторов на нее влияет: оклад, наличие северных и полярных коэффициентов, в какой партии ты работаешь (комплекс на бурении, контроль за разработкой),на каком счету партия у начальства (качество материала, исправность техники и аппаратуры), как много часов работаешь в месяц, какие работы делаешь, на смете или заявки по факту, на каком месторождении работаешь, не отлыниваешь ли от сторонней и тебе лично ненужной работы по базе... Ну и, увы, конечно же, немного личных отношений (где такого нет?). Оклады у всех небольшие. Начинаются от пяти тысяч у мотористов и техников и заканчиваются четырнадцатью-шестнадцатью у начальников партии. У меня, как инженера, сначала был семь тысяч, сейчас подняли до десяти, так как я самостоятельно могу работать за начальника. За полный месяц начальник партии может получить в плохом случае тысяч пятьдесят, в хорошем – за сто пятьдесят, вплоть до двухсот. У меня в среднем за пятнадцать дней (у меня вахта с пятнадцатого по пятнадцатое каждого месяца) с умеренным количеством работы около пятидесяти выходит. Ну, отсюда стоит вычесть проезд и еду. Смешно, но за полный месяц более восьмидесяти не выходило. В два раза больше работаешь, в полтора раза больше получаешь – интересная зависимость. У мастеров-взрывников и машинистов тоже около того. Мотористы и техники поменьше получают, тысяч по тридцать-пятьдесят за полный месяц. Повторюсь – варьироваться может очень сильно, так что средние суммы назвать весьма сложно. В целом, по нефтяной промышленности для рабочих и инженерно-технического персонала это около середины. Но, учитывая вышенаписанное, на самом деле это не удовлетворяет. Сомневаюсь, что это компенсирует потраченное здоровье и нервы. И да, некогда традиционная «тринадцатая зарплата» уже стала мифом из прошлого.

Хотелось бы закончить на какой-то позитивной ноте. Но, перечитывая вышенаписанное, невольно напрашивается вывод: в такую авантюру вливаются либо излишне смелые люди, либо идиоты. Не хочется вешать на себя ярлык первых или вторых. Мой первый начальник говорил, мол, если привыкнешь к такой работе, дороги обратно практически нет – от относительно неплохого заработка уже сложно отказаться, а к условиям просто привыкаешь и смиряешься с ними в ущерб здоровью физическому и психическому, семье, личному времени. Так и есть. Но, пожалуй, есть еще один не самый приятный момент, который я осознал, когда искал себе альтернативную работу в той же области, но в другой компании. Все вышенаписанное относится к далеко не самой худшей организации. Не знаю, правда ли, нет, но кто-то мне говорил, что наша компания входит в десятку лучших российских сервисных компаний. Я готов поверить этому, учитывая, что я видел, какие дела творятся в небольших похожих организациях уровнем ниже. Я видел, как они работают, интересовался, даже сам по неосведомленности и неопытности чуть не попал в одну из таковых. Это ужасно. Если вы, читая это, получили неприятное удивление, поверьте, бывает еще хуже. Еще более печально, что так – везде.

Оставил бы я свою профессию, будь у меня достаточно средств к существованию? Вряд ли. Это профессия, которой я добросовестно учился пять лет. Это осознанный выбор. Я в ней разбираюсь и мне это неподдельно нравится. Мне хочется развиваться в этом направлении, хочется приносить пользу своим трудом, осознавать, что вклад моих усилий приносит в чей-то дом тепло. Пусть на практике это часто оказывается весьма непросто. Есть много вещей, которые бы я еще хотел попробовать, освоить, изучить. Но в то же время, моя работа меня в этом не ограничивает. Я серьезно изучаю японское клинковое оружие, люблю мотоциклы, малость фотографирую, рисую и занимаюсь архитектурным моделированием. И все-таки, эти вещи из разряда увлечений и хобби. На мой взгляд, когда ты вкладываешь средства в свои увлечения, они остаются таковыми по сути, принося лишь некое морально-эстетическое удовлетворение. В тот момент, когда эти увлечения начинают приносить средства тебе, это превращается в работу, которая так или иначе будет загонять тебя в некие рамки и условности. Это касается подавляющего большинства людей. Творческие люди (по-настоящему творческие, которые приносят что-то принципиально новое, а не просто «певцы ртом третьего сорта»), которые могут заниматься тем, чем им нравится без ограничений, да еще и получать за это материальные блага, составляют тончайшую прослойку из всей биомассы человечества. И я не питаю иллюзий по этому поводу.