Читатель скажет: «Да блядь, я пашу на заводе в две смены, жена у меня работает учителем в школе, живем всемером в двухкомнатной квартире, чего ты мне, интеллигент, жаловаться будешь?». Да, буду.

Безусловно, физический труд и эксплуатация заводского пролетариата — бич капитализма. Безусловно, наши бюджетники, которым «надо было идти в бизнес» ©, живут далеко не самым лучшим образом. Только не стоит обесценивать чужой труд только из-за того, что ваш труд преимущественно физический. И не нужно считать, что мы, юристы, деньги мешками таскаем, а выходные проводим в столице либо на морях с красивыми проститутками, с живота которых снюхиваем кокс. Всё намного хуже, и далеко не лучше вашего.

И да. Все персонажи вымышлены, совпадения случайны, а автор не интересуется политикой. Но автор ненавидит как современную юриспруденцию в целом, так и большинство своих коллег по цеху. И вы поймёте почему.

Я начну сначала, со студенческой скамьи. Буду очень рад, если найдутся коллеги, которые будут оспаривать какие-либо мои выводы.

Как становятся юристами? Заканчивают юридический факультет ВУЗа, как же ещё. Логично? Разумеется, сегодня найдётся масса идиотов, которые считают, что юриспруденция — это ничто, а любой иск можно скачать и подать в суд самостоятельно и что ответ на любой вопрос можно найти в интернете. Ну хорошо. Тогда скажите мне, например, как правильно оформить доказательственную базу при подаче искового заявления о взыскании задолженности по договору подряда, если договор и акты КС-2, КС-3 на руках у вас отсутствуют? Или каким образом можно провести налоговую оптимизацию у крупного предприятия и взыскать с государства налоговые излишки? Гугл барахлит?

Мы ещё вернёмся к этим вопросам. А сейчас я вам расскажу почему дети идут на юрфак. Первая категория бывших школьников идёт на юрфак, потому что мечтает стать юристами/адвокатами/прокурорами/судьями. Детям очень нравятся передачи вроде «Суд идёт», фильмы «Форс-мажоры», «Линкольн для адвоката», «Юристы Бостона». Они очень хотят стать красивыми мальчиками и девочками в дорогих пиджаках, которым вознаграждения вручаются в конвертах, оплата идёт почасовая, и которые могут вести себя так как захотят.

Вторая категория — дети богатеньких родителей. Для чада уготовано место где-нибудь в Следственном комитете, прокуратуре. Такому ребёнку надо пять лет (ныне четыре года) походить на занятия, торговать лицом, за него всё сделают, а потом он пойдёт работать.

Третья категория — случайные пассажиры. Подали документы, внезапно поступили и подумали: «А почему бы и нет?».

В случае с автором настоящего очерка совпали все три варианта. С одной стороны, я тоже смотрел разные замечательные фильмы и сериалы и был не против освоить профессию юриста (хотя о госслужбе я не мечтал — хватило двух поколений родни), с другой стороны, я был ребёнком из семьи со знакомствами. Некоторых моих родственников знали многие чины юрфака (что было мною использовано всего два раза в экстренных случаях), в третьих — я всё-таки больше хотел на истфак. И несмотря на то, что на истфак меня брали на бюджет, я остался на юрфаке, в том числе по наставлению родителей.

Интерес к учёбе у меня проявился только на втором курсе института, когда мы начали проходить уголовное и гражданское право. «Гражданку» я освоил быстро, но при этом я до сих пор не осознаю наличие у себя этого навыка, поскольку считаю, что этот предмет понимается буквально всеми и первые годы работы я недоумённо смотрел на тех «физиков» (сокращённо от «физические лица» — основные клиенты юриста), которые не понимали, что я им говорю.

Что нужно сказать о юридическом образовании в России в целом? Его идеология сугубо антисоветская, а зачастую даже антинаучная. Зачастую студенты готовятся к практическим занятиям не по учебникам (порой и слава богу), а по интернету, поэтому часто может встретиться такое определение: «Гражданское право как наука — это совокупность теорий, идей, мнений и представлений по поводу отрасли гражданского права, систематизированных в единое научное знание.» А вот из официального пособия по гражданскому праву: «Если рассматривать гражданское право как часть науки, оно является частью науки правоведения (юридической науки) и представляет собой систему учений о гражданском праве как отрасли права, развитии норм гражданского права, сравнении с зарубежным правом.»

Вас ничего не смущает? Да, с точки зрения правоведов гражданское право — это наука, которая уже всё открыла. В том смысле, что она не находится в поиске новых знаний либо изучении текущих явлений, — она занимается систематизацией уже имеющихся знаний. Некоторые определяют науку просто как знания, содержащиеся в статьях, монографиях, учебниках. Такие определения написаны для дебилов, которые даже не понимают, что они читают либо пишут, ибо в таком случае наукой можно признать христианство, ислам, или даже серию комиксов о Человеке-пауке («человекопаукология»). Все указанные направления религии и художественная литература могут относиться к этому определению.

А происходит это всё потому, что юриспруденция со времён перестройки пострадала не меньше, чем какая-либо другая гуманитарная наука. Юриспруденцию современного русского капитализма строили люди, которые желали и до сих пор желают поскорее уничтожить всё советское, и построить нечто «новое, хорошее и светлое».

Вот, например, цитата из книги С. С. Алексеева «Уроки. Тяжкий путь России к праву». С. С. Алексеев — это основной автор Конституции РФ 1993 года, скончавшийся в 2013 году. Личность, безусловно, интересная. Из-за наследников Алексеева, живущих поныне, автор настоящего очерка не может рассказать, например, зачем дома у С.С. Алексеева была большая коллекция дореволюционной юридической литературы. Так же автор ни в коем случае, даже несмотря на личное знакомство с учениками С. С. Алексеева, не верит историям застолий 90-х годов, когда уважаемый профессор произносил ученикам свой основной тост: «Ребята, берегите правовое государство!». Но зато я готов ручаться за следующие строки:

«Именно здесь, в только что отмеченных сторонах научной и околонаучной деятельности, следует искать своего рода секреты марксистской, ленинско-сталинской «общественной науки», разросшейся до невиданных масштабов в советском обществе. Сотни институтов и учебных заведений, десятки и сотни тысяч книг, учебников. Непрерывная долбёжка «классиков марксизма-ленинизма» чуть ли не с детских садов, с начальной и средней школы, во всех высших учебных заведениях, до широкой, всеобъемлющей сети «университетов марксизма- ленинизма». Откуда это всё? Откуда эти плодовитость научных мужей, масштабность научных свершений и преподавания (на что партийно-государственная машина никаких ресурсов, никаких денег не жалела)?

Один из подноготных секретов как раз в том, что «творить» на ниве марксистско-ленинских общественных дисциплин, куда были втянуты в своих философско-теоретических частях и науки о государстве и праве, было в советских условиях во многих отношениях просто, легко, непринуждённо-лихо. Не отклоняйся только от партийной линии. Одна-две-три цитаты из «классиков» (великое открытие, если найдено новое высказывание, пусть даже обрывок случайной фразы), плюс выдержки из партийных документов, плюс несколько фактиков, вольноотобранных, вольно, с заданной целью скомпанованных и истолкованных, и вот тебе вся «наука» — обосновывай заранее известные выводы, сочиняй масштабные исследования, книги, учебники.

Возник некий цитатно-мифический полуреальный мир, доступный и внешне престижный, в котором вращались многие тысячи научных сотрудников и преподавателей, по большей части искренне веровавших в основательность и глубину своих околонаучных свершений. И ещё одно, от чего не следует отмахиваться. Это – коварная, бесовская притягательная сила марксистских откровений, особенно в их ленинско-сталинской интерпретации (явно с прямым их «выходом» на подсознание, на первую сигнальную систему). Тем более что они нередко схватывали и верные грани действительности, а порой содержали оригинальные сильные суждения, поражающие своей неординарностью, парадоксальностью.

Конституция — это не какой-то там основополагающий закон, а соотношение классовых сил. Законы — это не государственная регламентация общих условий жизнедеятельности, а воля господствующего класса. Государство — не организованное сообщество людей, а машина классового подавления. Верно-то как! Прямо в яблочко! Не надо поэтому упрощать ситуацию, умалять обольстительно-покоряющее обаяние марксизма. Также, как и обманчивое обаяние любых иных идеологических построений, основанных на утопиях и мифах, «простых» истинах, стреляющих фразах-патронах. Так что состояние дел в общественных науках в пору марксистского коммунистического режима — это не только некое наваждение и неотвратимое следствие тиранической диктатуры. Это — бесовщина. И коренится она не только в непререкаемой системе единомыслия, покоящейся на единодержавной партийно-кэгэбистской власти. Она ещё (а быть может, прежде всего) — во вкрадчивом, порой парадоксально-броском, впечатляющем коварстве марксистских постулатов, напрямую воздействующих на скрытые пружины человеческих мыслей и поступков и с какой-то неотвратимостью влекущих людей в тёмное царство иллюзий, мифов и насилия.

А вот это из другой его книги, «Проблемы теории права. Курс лекций. Том 1» (1972 год): «Построение коммунизма в нашей стране представляет собой общенародную задачу. Но исторически построение коммунистического общества является классовой задачей — задачей рабочего класса и всех трудящихся. Следовательно, сама историческая основа, на которой выросло общенародное право, придаёт ему известные черты классового регулятора общественных отношений. Право в период строительства коммунизма сохраняет функции классового регулятора общественных отношений ещё и потому, что оно имеет определенное значение в осуществлении классовых задач социалистического государства на международной арене и в тоже время действует в классовом обществе, где рабочий класс осуществляет руководящую роль, а также потому, что его существование объясняется факторами, имеющими в конечном счете классовое происхождение.»

И последний важный штрих к биографии человека. Отец был осуждён в 1937 году за участие в преступной группе, ведение подрывной работы и контрреволюционной пропаганды против советской власти. В 1947 году отец был реабилитирован, а в 1952 году С. С. Алексеев защитил кандидатскую диссертацию. Тогда же начал преподавать в Свердловске.

Вы примерно поняли, из чего состоит идеология современной юриспруденции. Что в СССР всё было плохо-плохо, не было частной собственности (при этом во время своей практики я своими руками трогал зарегистрированные договора купли-продажи частных домов), семью там разрушали (до этого договорился П. В. Крашенинников — один из авторов последних поправок к конституции, ученик Алексеева С. С.), акционерных обществ не было (действительно), а внешнеэкономическая деятельность в России появилась только в 1989-1991 годах. Да, я не шучу. Именно так нам рассказывали на лекции, отчего я уполз под парту.

При этом никого не смущает, что самая качественная доктрина по отраслям права берёт свое начало из советского времени. Преподаватели и учёные постоянно славят советских учёных, а на утверждение: «уничтожали цвет советской юридической науки» вам с трудом назовут хотя бы десяток фамилий тех, кого «уничтожили».

Преподавательский состав современных юрфаков — это отдельная тема. Разумеется, как и в любой гуманитарной науке, самые лучшие кадры сидят в столицах. В регионах — как повезёт. Но есть один общий признак: 80% всех преподавателей в лучшем случае когда-либо имели юридическую практику. В худшем не имели её вообще.

Очень часто «теоретики» противостоят «практикам», они любят покидаться друг в друга фекалиями на почве того, чей труд более важен для общества. Конечно, лучше всего, когда преподаватель ещё и работает по специальности. Причин для этого много: он лучше понимает, что ждёт студентов после выпуска, как работают законы, каков характер работы, да и вообще разбирается в том, что сейчас интересного фигурирует в практике. Однако часто работает правило: «Кто не умеет работать — тот учит работать других». Если человек просидел всю жизнь в аудиториях, либо когда-то пару лет работал, а потом забросил — нормальных знаний ты не получишь. Это касается именно прикладных дисциплин. Вам будут цитировать учебник авторов, которые работали во времена СССР , будут преподавать теоретическую основу в виде набора знаний, но редко кто из них будет учить, как этим пользоваться. Как говорил один из моих преподавателей, которому я обязан своими юридическими навыками: «Вы должны чувствовать дух права и умение его применять». А чувствовать вы его не научитесь, если вам лекцию читает человек, который пересказывает то, что сам знает только из учебника.

Да, конечно, некоторые читают и судебные акты (которые у нас называются «практикой»), но из «практики» ты можешь понять как разрешается тот или иной случай, но никогда не узнаешь как добыть то или иное доказательство, написать процессуальный документ либо использовать юридические хитрости, которые помогут выиграть в суде. Я поспорить готов, половина преподов «без практики» даже не расскажут вам как правильно заказное письмо с описью вложения отправить.

Ну а теперь об отборе на эти места. Как вы уже догадались, просто так на них не попасть. В своё время, когда я выпустился с юрфака, я очень хотел преподавать. Причём я просил любую дисциплину, лишь бы работать со студентами, а зарплату мою можно было сразу в «Фонд мира» переводить (две тысячи рублей в месяц — это несерьёзно).

Мне отказывали. Основание — у тебя нет кандидатской учёной степени. На мой вопрос: «А почему мои однокурсники без учёных степеней и преподают?». Вместо ответа я получал непереводимый набор слов. Потому что преподавать можно только по протекции. Зачастую и по той причине, что не можешь устроиться на какую-либо работу,решаешь писать диссертацию. Заведующий кафедрой тебя радостно встречает… Хотя нет, мы торопимся, об этом я расскажу позже.

И это только в провинциальном ВУЗе. Представьте какая давка за место под солнцем в столичных заведениях. Спасает чиновников только типичная отговорка: «Ставок нет, имеющиеся и то сокращаем».

На втором курсе я стал работать. Моим первым местом работы был мировой суд. Пошёл туда общественным помощником на общественных началах. Зимой. Проработал месяц в период сессии, которая вся тогда была закрыта «автоматами» + каникулы. Была интересна практика, даже с самого низа.

Мировой суд — самое низшее звено в судебной системе. Рассматривают некоторые административные, уголовные и гражданские дела, в которых сумма иска небольшая (до 50 тысяч рублей по общему правилу, до 100 тысяч рублей, если дело о защите прав потребителя). Стать судьёй в мировом суде несколько проще. Если в районном, арбитражном либо в каком-то ещё суде одобрение выдаёт квалификационная коллегия и указ о назначении подписывает Президент РФ, то судью мирового суда назначают в регионе.

Скажу сразу, это не самый худший мировой суд, в котором я был. Чаще всего всё намного хуже. То бегают тараканы, то суд находится на территории отделения полиции. Один раз у знакомого был случай: помощница судьи надела мантию и сказала, что вместо судьи дело будет рассматривать она. Когда знакомый сказал ей, что это по закону невозможно, потому что правосудие в РФ осуществляется только судом, помощница устроила истерику. Рассмотрение дела отложили, и затем уже его рассмотрела сама судья.

Мой любимый случай из практики — это спор по ДТП в 2017 году. Когда я попросил отложить суд не на неделю, а дней на восемь, судья мне заявила: «Нет, мы можем только на четверг. Мы тут только по четвергам собираемся и всё рассматриваем». Коллеги были в восторге, когда я рассказывал эту историю.

На моём первом месте работы всё было попроще. Подшивал дела, читал похожие друг на друга материалы по административным правонарушениям, присутствовал в качестве слушателя на судебных заседаниях, помогал чем мог секретарю и помощнику. Разумеется, столкнулся впервые с таким замечательным явлением, как городские сумасшедшие.

В любом суде (неважно, суды ли это общей юрисдикции, которые рассматривают споры и дела граждан, либо арбитражные суды, где рассматривают хозяйственные и экономические споры) всегда есть несколько своих городских сумасшедших. Это люди, которые годами ходят в суды, их там уже знают несколько поколений работников. Сначала они приходят с каким-нибудь иском, потом проигрывают его, идут в апелляцию, затем в кассацию, потом во вторую кассацию, надзор, Конституционный суд, Европейский суд по правам человека. Затем подают до бесконечности заявление «О возобновлении производства по делу в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Юристы ответчиков в таких «сумасшедших» делах перестают ходить на процессы на стадии кассации, юристы самих истцов — уже на стадии апелляции (некоторые и первую инстанцию не выдерживают).

Они отстаивают совершенно мракобесную позицию, ничем не обоснованную. Обязательно дадут как минимум один отвод судье (требование о смене судьи в связи с тем, что судья имеет свой интерес в деле), будут уведомлять об аудиозаписи судебного заседания (хотя она и так ведётся судом), и будут долго, нудно говорить, пока секретарь и судья сидят и думают над сносной тяжестью небытия.

Кроме того, в мировые суды любят заходить люди, которым нужно обязательно «покачать» права. Они не знают законов, но обязательно будут рассказывать, что у них есть высокопоставленный родственник, который вас всех учил и на которого вы должны молиться. При этом, другая сторона ничуть не лучше. Секретари, как правило, очень злые (оно и понятно, зарплата у них размером с прожиточный минимум, ну может чуть больше), помощники просто отказываются что-либо делать, поскольку они помогают судье писать текст решения, и могут помочь только если с секретарём что-либо случилось, и он не вышел на работу.

Судьи… Отличие от судей в других судах (до которых мы ещё доберемся) в том, что мировые судьи находятся на финансовом обеспечении региона. Сейчас ситуация стала получше, а ведь ещё в десятые годы были проблемы с канцелярией, бумагой, и порой даже судьи за свой счёт покупали принадлежности, необходимые для работы. Чаще всего мировых судей сажают в достаточно плачевные здания, в которых ждёшь скорее прихода Вельзевула, нежели судебный процесс.

Судьи в мировых судах чаще всего бывшие работники правоохранительных органов, чиновники либо юристы, которые смогли сдать экзамен на судью, получить лояльность у руководства региона и получить своё место. При этом с местными властями они пересекаются крайне редко (категории дел не совпадают). Люди уходят работать в мировой суд как на заслуженный отдых после основной работы. Мировой судья работает с 9 до 18 часов, получает хорошую зарплату, хорошее обеспечение с выходом на пенсию — в общем, целый набор. И это ладно, но самое печальное — это уровень познаний в юриспруденции, который оставляет желать лучшего. Если дела о защите прав потребителей, простые уголовные дела либо административные правонарушения судьи ещё рассматривают более-менее нормально, то вот более сложные гражданские дела — это уже караул. При словах «корпоративный спор», «банкротство» либо «эстоппель» судьям может стать плохо уже при приёме искового заявления.

При этом люди слабо интересуются правовыми новостями, а из литературы в лучшем случае читают «Настольную книгу судьи».Юристы не любят мировые суды, потому что это считается для судебников «дном», где могут вынести абсолютно любое решение и сделать могут всё что угодно.

После окончания второго курса я уже устроился на постоянное место работы. Коллеги со старших курсов и выпускники, которые уже проходили этот энтузиазм, крайне советовали продолжать заниматься учёбой до четвёртого курса. Но в работу тянуло. Обычно молодые студенты идут работать помощниками юриста писать простые иски и документы, ознакамливаться в судах с материалами дела, заниматься почтовой корреспонденцией, поиском практики. Иногда ходят в суд по простым делам. Для начинающих самое оно. Получаешь стабильно пять тысяч рублей в месяц за полдня работы, и ещё опыт, который очень ценен. Всегда хорошо, когда идёшь работать в организацию, где много судебных юристов. На тебя, зелёного, смотрят, троллят, рассказывают разного рода байки.

«В общем, судились тут люди в арбитражном суде. Две стороны. Цена вопроса — два миллиона рублей. Первую инстанцию выигрывают истцы (кто подаёт иск), вторую инстанцию — ответчики (кто отбивается). Истцы собрались снова обжаловать решение в третью инстанцию, и тут им подсказывают, что есть человек, который может помочь «решить» (глагол, обозначающий договоренность с судьёй вынести определённое решение за денежные средства). Они приезжают к адвокату в один районов на окраине города, тот смотрит дело и говорит: "Ну хорошо. За всё про всё будет 300 000 рублей". Ему отдают деньги, он подаёт жалобу (хотя она уже до него была подана), и едет в суд кассационной инстанции, который находится в другом городе. Затем возвращается с определением суда, распечатанным на сайте, на которым карандашом написано: "Апелляционное определение суда отменить. Решение суда первой инстанции оставить в силе". Вручает это клиентам и говорит: "Езжайте на процесс, покажете там на процессе этот документ и вам всё сделают как надо"».

Со слов участников сего спектакля, судьи были просто в ахуе от того, что им под аудиозапись предлагают и показывают на судебном заседании. Понятное дело, что адвоката они никакого не видели, слышали про него и про 300 000 рублей в первый раз. Посмотрели на истцов как на идиотов и в итоге оставили решение в пользу ответчиков. В общем, ребята те уже месяц этого адвоката ищут. И не могут найти.

Но вот студенчество заканчивается, и начинается поиск уже полноценного места дальнейшей работы. И, будучи выпускником «самого престижного факультета» уже ждёшь, что для тебя открыты двери судов, прокуратуры, тебя жаждет к себе «Роснефть» или, в конце концов, самое крупное юридическое агентство города.

Хрен там. Куда повезёт — туда повезёт. В первые годы осознаёшь, что труд юриста чаще всего низкооплачиваемый, причём независимо от деятельности. Занимаешься ли канцелярщиной либо пишешь планы по возврату денег от должников и как оптимизировать налоги, — чаще всего будешь получать очень мало. При этом мало кто понимает, что в любой организации есть три человека, которых, в случае чего, всегда сажают первыми: генеральный директор, главный бухгалтер, и начальник юридического отдела (либо юрист), если его успеют поймать, потому что эта сука может всё прочухать раньше остальных и куда-то пропасть. В условиях дикого российского капитализма, указанная присказка является презумпцией, которую все её участники должны помнить каждую минуту.

И читатель скажет: «Ну если ты ленивый, то оно и понятно, будешь копейки получать». Не совсем так. Речь не идёт о твоем труде как таковом, хотя работать и понимать что ты делаешь, безусловно надо. Всё дело в случае. Недавно мне довелось побывать на застолье с правовым директором одной из крупных российских компаний. Абсолютно адекватный человек возрастом около сорока лет, на «афтепати» в квартире, когда большинство людей уже заснули, задвинул следующую речь: «Вы знаете, ребята, что я вам скажу. То, что у меня есть хорошая работа, большой заработок, связи и так далее — это не потому, что я работал очень много и добился этого. Это всё потому, что мне повезло. Просто когда-то с кем то познакомился, потом человек про меня вспомнил, пригласил, начали работать — и понеслось. Ребят, у нас много талантливых и умных людей, которым в жизни повезло меньше, которые могли добиться огромных высот, но которым просто не повезло и они за копейки трудятся с утра до ночи, лишь бы прокормить семью».

В этот момент я встал с кровати в соседней комнате, зашел к нему, сел напротив и говорю: «Слушай, ну ладно я конченый, со мной в этой жизни в принципе всё понятно. Объясни, ты-то как к этому пришёл?». Товарищ растерялся, но понял, что я оценил его высказывание в положительном ключе, и ответил: «А потому что это правда. Потому что я как-то сам сел, всё прикинул и подумал, что вот оно всё так и есть, и смысла этого отрицать нет». И это правда. Единицы из всего потока юристов попадают на хорошие места. И далеко не все из них интеллектуалы или серьезные профессионалы .

Самый первый вариант, который вам попадается на глаза: пойти работать в суд. В помощники судьи вас сразу не возьмут, а вот в секретари — пожалуйста. Задачи секретарей: подшивать дела, вести протокол на заседаниях, ознакамливать юристов с материалами дел, выдавать решения суда и тому подобное. В общем, 99% времени — техническая работа. Зарплата около 20 тысяч рублей.

В глубокой провинции скажут: «Ну а чего, хорошие деньги!». Ну да, если ты работаешь в сельском суде, где председатель выходит на работу два раза в неделю, а оставшиеся три дня пасёт табун, потому что «его очередь подошла» (это не шутка, если что). У тебя максимум 20 дел в производстве, работы немного, и ты ещё успеваешь торговать в канцелярии чак-чаком и кумысом (тоже не шутка, знаю такой суд).

А вот если ты работаешь в городском районном суде — тут уже посложнее. Дел под сотню, постоянно идут новые иски, заявления и документы по старым искам, звонят представители по делам, просят с делом ознакомить, звонят заявители, городские сумасшедшие, какой-нибудь идиот попытается дело стащить и уничтожить, либо судья потеряет дело и его придётся восстанавливать (был такой случай: «Вы не переживайте, мы сейчас дело восстановим и вынесем решение какое вам нужно»).

Но самая задница, это если ты секретарь в банкротном составе арбитражного суда либо в коллегии по гражданским делам областного суда. В первом случае — это ссылка. У судьи в производстве пара-тройка десятков дел. В каждом по несколько десятков, а то и сотен томов, дела идут годами (я знаю одно дело, которое идёт до сих пор аж с 2012 года). Судятся люди там постоянно, в общем, голова идет кругом. Многие привыкают, многие уходят.

В гражданской коллегии просто куча дел. Там ты не только секретарь, ты там фактически секретарь-помощник. Ты пишешь решения чёрт знает в каком количестве, постоянно, с раннего утра до поздней ночи. И да, совсем забыл. Переработки будут всегда, кроме сельских и мировых судов (они там по большим праздникам). Ты выходишь туда на выходные, приезжаешь раньше судьи, уходишь позже, и если один день прогуляешь— твои проблемы, жди истерики, криков и визгов.

Следующий этап — помощники. Получают около 30-40 тысяч рублей. В основном они пишут судебные акты, помогают судье, либо делают за него всю работу. Иногда заменяют секретаря. Судье пишут судебные акты как по той причине, что не судья не успевает писать всё сам, так и по той причине, что сам он пишет акты очень специфичным языком. В своё время я столкнулся судьёй, который до этого работал водителем автобуса. В конце 80-х он закончил юрфак и смог избраться судьёй. Да ещё и председателем в один из сельских судов. Работает до сих пор. С правом там отношения… Ну примерно как у древних ацтеков — всё делают по обычаям.

В помощники попадают опытные бойцы, и как правило помощники — это подготовительный этап к судейской мантии, если, конечно, придет такая возможность. Если вы думаете, что они зашиваются потому, что им это нравится — это далеко не так. Единицы из них благодаря добрым связям с председателем своего суда потом удачно сдадут экзамен и уедут работать судьёй, а остальные так и останутся на той же должности. Но конечно, главная мечта многих студентов — стать судьями. Обломитесь.

Путей там два.Первый — блат. Родственники, знакомые из судебной системы, либо n-нное количество денег, необходимое для получения мантии — и вы при деле. Второй — работа помощником, о чём я уже рассказал. И вот теперь самая больная мозоль. С каждым годом в судейском сообществе остаётся все меньше и меньше адекватных людей. Уже давно судьи превратились в особую касту, для которых остальные люди — это так, неудачники, которым иногда стоит помочь, а мантия — это путь ко всему: хорошая зарплата, хорошие взятки, политическое влияние и так далее.

Если раньше судьи уходили в отставку либо вперед ногами, либо с тяжелым состоянием здоровья (поверьте, зачастую приходится выносить решения верные по закону, но неверные «по понятиям»), то с годами всё чаще уходят просто потому, что «хватит». Забудьте о своей независимости, у вас есть два стула – либо просто выполняешь указания вышестоящего начальства (иногда кладя к себе в карман что-нибудь, если захочешь), либо можешь поиграть в независимую судебную систему и отшивать просьбы руководства, но тогда по окончании срока ты, вероятнее всего, продлить срок полномочий не сможешь.

Самые «жирные» места по части денег — это арбитражные суды. Как сказал когда-то один мой знакомый, в арбитражных судах действует следующее правило: «От суммы иска от десяти миллионов рублей чаще всего соревнуются ни у кого сильнее позиция, а кто сможет быстрее договориться и дать устойчивую концепцию для судебного решения». Коррупция — это не обязательно когда ты платишь за то, чтобы дело сделали как тебе надо. Чаще всего коррупция в судах — это когда ты переплачиваешь за то, чтобы тебе гарантированно вынесли то решение, которое положено по закону. Потому что: а) профессионалы в мантиях зачастую тупят, причём на всех уровнях, и могут вынести дебильное решение, а не правильное (причём оно будет формально обосновано как правильное); б) есть риск, что судья договориться с другой стороной.

Это в первую очередь касается тех дел, где случаи нестандартны, нет стабильной судебной практики, и работает принцип: «закон — что дышло: куда повернёшь, туда и вышло». Можно ли этому противостоять? Системно — нет. Если кто не понял, отставной полковник КГБ с товарищами строили эту систему не ради нашего общего счастья. А вот в единичных случаях противостоять можно.

Один раз у меня был беспрецедентный беспредел. Судья прямо на процессе разговаривала с кем-то по телефону и несколько раз произнесла: «Я не могу сейчас вынести решение». Всё потому, что ваш покорный слуга совершил определённые процессуальные хитрости, которые вынудили судью отложить на неделю судебное заседание. Чтобы можно было выиграть время.

В другом случае знакомый юрист просто достал практику квалификационной коллегии судей и показал судье со словами: «Вот здесь практика, по которой судей лишали мантий за аналогичные решения, к которым вы клоните. Подумайте об этом». Добить смог. Дело выиграл.

Одновременно с этим, порой некоторые работники судебной системы вспоминают, что они тоже люди. Особенно это касается, внезапно, трудовых споров, в том числе споров о назначении досрочной пенсии. Неоднократно у меня были случаи, когда судья, не давая мне слово в суде второй инстанции, поднимала клиента и напрямую задавала ему вопросы, на которые может ответить только человек, работавший по его специальности. Судья проверяла, точно ли у него был опыт этой работы, а затем, не спрашивая больше никого, весь состав уходил в совещательную комнату и выносил решение в пользу работника.

Да, судейская мантия — это безбедная жизнь (даже если она честная — не все судьи коррумпированы). Только шансы, что ты в неё попадёшь, а тем более здоровым невелики. И ни о какой независимости уже давно не идёт речи.

Продолжение следует…

Иллюстрации: @rusproletarian